Но не только полеты манят нас туда, манят нас туда травы. Душистое пряное разнотравье- многоцветье по пояс. По немногим межам, нераспаханным холмикам и оврагам. Серебристый на солнце шелковый ковыль, цветущая по балкам и до дурману в голове пахнущая черемуха, заливающиеся по ночам соловьи и шикарные грозы на фоне заката, подкатывающие с далекого горизонта. Маленький пышный богатством природы островок посреди колхозных полей, весь изрытый лисьими норами.
Однажды в конце лета довелось мне приземлиться на одном из таких угодий, казавшемся с воздуха ровным и плоским, и совершенно понятным. Вон тебе трасса Киев-Одесса, до нее три поля перейти, вон и полевые дороги сходятся-расходятся, все ясно и очевидно, не заблудишься. Выбираю для приземления ярко-розовое поле под собой и проваливаюсь по грудь в мягкий густой ковер иван-чая. С трудом собираю параплан, путающийся тонкими стропами в соцветьях, и бреду к грунтовой дороге неподалеку. Неподалеку! Такое вдруг с трудом достижимое оказалось это «неподалеку». Крепко сплетенные стебли не пускали, становились передо мной стеной, вырывали из рук параплан, развязывали шнурки моих ботинок, и приходилось то и дело останавливаться и вновь их завязывать, и заново собирать параплан в розочку.
На дорогу я вышла уже порядком измотанная, упаковала крыло и зашагала по пыльной горячей земле, давно не видевшей дождя, в сторону трассы. Дорога, которая, как я надеялась, выведет меня через 5 км на асфальт, резко оборвалась перед пшеничным полем. Никаких признаков ее продолжения не было поблизости, и я стала огибать поле по узкой, в четверть шага, меже между колосьями и густой посадкой. Скоро и межи не стало, и пришлось пробираться прямо через пшеницу, высокую, сухую, дозревающую, спотыкаясь через борозды и путаясь в жестких колосьях. Каждый шаг быстро отбирал силы. Идешь через такую пшеницу, как через воду, преодолевая ее сопротивление. Я плыла и высматривала в заплетенной в сплошную стену посадке хоть какой просвет, чтобы попытать счастья на соседнем поле. Наконец нашла такой и нырнула в ее зеленую темноту. Меня обдало резким холодом, столь неожиданным после раскаленного жара поля. Внутри оказался небольшой овраг с зеленой травой и сомкнутыми ветками деревьев над ним, с цветущими кустами по краям и дикими грушами, надежно укрытый от палящего солнца. Укромное скрытное убежище для твари земной, первобытно-дикое посреди окультуренных просторов, не носящее следов человека. А по ту сторону – свекольное поле, не сдерживающее шаг, но короткое, вновь сменившееся густой посадкой и новым полем пшеницы, еще пока невысокой, но уже с налитыми зернами. Я шла, стараясь не ломать стеблей, изнывая от жары и жажды, и тяжелого рюкзака за спиной, потеряв счет времени. Я была потеряна в море трав и злаков, казавшихся бесконечными и непреодолимыми, где невозможно найти дорог и пустых пространств, и где себя невозможно найти. Сколько мне еще осталось идти - я уже не могла понять.
Рассеянно сорвала верхушку колоска, надавила зубами на молодое, в зеленой кожуре зерно. Сочное, молочное, сладкое, как молодое семечко подсолнуха. Я тут же стала рвать еще и грызть их на ходу. Такие неожиданно вкусные, сами попросившиеся в ладонь. Столько лет жила на земле и не знала такого лакомства, которое было совсем рядом, и не узнала бы, если бы не попала в это море трав, и, задумавшись, не потянула в рот колосок, как ребенок пробуя мир на вкус.
Посадка отступила, образовав небольшой, в полметра, просвет между кустами и пшеницей. И в этом просвете я увидела такое знакомое растение, крамольное, спрятанное от чужих глаз. Конопля. Явно не своим ходом попавшая сюда. Ровная полоска между пшеницей и зарослями посадки. Никто и никогда не стал бы искать ее здесь, и не нашел бы, если б даже захотел, среди этого непролазного моря трав. Если б только случайно не свалился сюда с неба. Как я.
Пшеничное поле с конопляной окантовкой закончилось глубоким яром, и пришлось снова продираться через заросли на соседнюю ниву. Передо мной стеной стал рапс. Я никогда не видела его раньше вживую, но ни секунды не сомневалась, что это он. Выше меня ростом, с тонкими мясистыми стручками по всему стеблю, с желтыми соцветиями наверху. Этот окультуренный сорняк, это ценное масличное растение, это растение-медонос, которое так изнуряет почву, что после него много лет ничего не сможет на ней расти. Этот рапс, который с такой радостью все обширнее возделывают на Украине, губя свой чернозем ради биотоплива для европейских стран. Я стояла и враждебно рассматривала его. Стена, сплетенная в сплошной монолит. Меня предупреждали: не садись на желтые поля, если это окажется рапс – из него невозможно выбраться, он так переплетен стеблями, что только прорубать перед собой дорогу.
Я уже слышала впереди звуки трассы и почти с отчаянием смотрела на стену перед собой. То плоское и ровное с воздуха было сплошными непроходимыми джунглями. По одну сторону рапс, по другую – колючая непролазная посадка, а между ними на узкой полосе - я в высокой, выше меня ростом траве. Нет, не просто траве – осоке, пышно разросшейся в тени деревьев. За каждый шаг в это траве нужно было бороться. Она опутывала ноги, подставляла невидимые в ее глубине поваленные ветки деревьев, ложилась под своей тяжестью плотными волнами поперек пути. Это зеленое буйство и поражало, и восхищало и изнуряло одновременно. Время от времени я валилась в тени в эту зеленую перину и цедила маленькими глотками теплую воду, не удовлетворявшую жажды. Я и ненавидела эту траву, и восхищалась ее силе.
Уже видна была дорога, лица водителей, до нее было рукой подать, и в то же время она казалась недостижимой. Казалось, что травы обессилят до капли, поглотят, сплетутся крепче и не выпустят из своей пучины.
…Я сидела на обочине дороги оглушенная. Я все еще пребывала там, в этих непроходимых мягких джунглях, возникших за пару месяцев с голого места, в этих травах, которые сами как лес, и которые в полной мере дают ощутить силу природы. Дают понять, что она сильней тебя, как бы не пахал ты ее вдоль и поперек. И что она примечательна и великолепна везде, где только не закатал ее в асфальт человек. Что эта экзотика, достойная заморских стран, совсем рядом, в паре метров от шумной трассы, и чтобы почувствовать это, не всегда нужно искать заповедники и ненаселенные просторы, а иногда достаточно просто свалиться с неба посреди колхозного поля.
