Того сна ничто не предвещало. И как часто бывает во сне, был он поначалу сумбурным, запутанным, бессвязным. Я убегала от смертельно опасной погони, где-то в горах, в Гималаях, где я была сама и непонятно зачем, и очень важно было спастись. Они уже настигали меня, и единственным выходом было вылезти в окно (окно в Гималаях?) и уходить от них по карнизу, на большой высоте, куда за мной не последуют. Я делаю это, карниз вдруг становится узенькой полочкой на скале над глубоким ущельем, но вполне пригодной, чтобы перебраться по ней, я уже радуюсь благополучному исходу и вдруг оступаюсь… Сразу и наверняка…
В первое мгновение — осознание необратимости, обреченности и чувство досады и удивления, как же глупо все получилось. Мысль и пронизавшая боль — не успела попрощаться с Димой. Как будто могла успеть... Земная страсть к мужчине оказалась тем, что крепче всего привязывало к этому миру. И вслед за этим, так же мгновенно — полная ясность в душе, чувство освобождения от всего, от привязанностей, от желаний, от любви. Осознание того, что все это теперь не имеет значения, не имеет связи со мной, что я уже не принадлежу всему этому. И затем нахлынувшее чувство свободы, полной, всеохватывающей, граничащей с экстазом, отречение от всего и соединение с самой собой. Чувство чудесного покоя в душе, смиренного ожидания и небо перед глазами, любимое синее небо с редкими волнистыми облачками, и мысль, что ничего лучшего я не могла увидеть напоследок.
Долгие секунды падения и осознанного расставания со старым миром, казавшимся теперь суетным и незначительным, и ожидание нового, важного, настоящего. И пробуждение... Не внезапное, вздрогнув всем телом, как это бывает после падения во сне. А мягкое пробуждение, и такая явственность переживания, такая его реальность, и все та же неуходящая ясность в душе, и чувство счастья…
