По Кинбурнской косе

Отсутствие денег на дальние поездки заставляет вновь обратить взгляд на родные просторы и искать в них неизведанные уголки, достойные того, чтобы в них побывать.

И вот сначала гладкий асфальт одесской трассы, затем колдобины дорог на Херсон, джаз из динамиков, маки в степях и насморк от пыльцы цветущего рапса, мучительное пробивание на велосипеде через пески и комариные тучи Кинбурнской косы, и вот я сижу на берегу моря с кружкой мартини, на 20 км вокруг – ни одного человека (только муж спит в палатке), сзади трещит сверчками степь, впереди беспорядочно рокочут волны штормящего моря, и стаи бакланов проносятся вдоль линии берега. Справа – налево, справа – налево. Огибая им одним видимые воздушные препятствия, замысловато перестраиваясь по высотам, как будто по воздуху проведена сложная ломаная линия, которой непременно должна придерживаться каждая шеренга птиц.

Это один из тех моментов, когда я чувствую, что мне больше некуда идти. В подарок на день рождения я хотела одиночества. Мое благословенное одиночество, которого мне всегда так не хватает, которого все так страшатся, и к которому я стремлюсь. Потому что именно в такие мгновения я испытываю подлинное человеческое счастье – я возвращаюсь к себе.

А на следующий день – 16 км, пройденных босиком по песку и ракушкам вдоль воды к самому краю косы, а потом столько же назад, но уже в кроссовках и по степи. Чайка со сломанным крылом, долго бегущая, оглядываясь, впереди нас и наконец свернувшая в степь. Истеричные стайки пустынников, взлетающие и мечущиеся с криками при нашем приближении. Бакланы и чайки, глазеющие на корабли с самого кончика косы. Степь, вся изрытая норами большими и маленькими. Множество голубых озер. Неожиданно возникший перед нами памятник Суворову в чистом поле, больше похожий на могилу. Чай с домашним творогом на деревенском дворе. Домашний кефир, в котором плавают сгустки масла. И снова путь через степь. Ящерицы шарахаются из-под ног, в панике натыкаются на кустики травы и перекувыркиваются через голову. Сосновые рощи у самой воды. Из-за сильного ветра у комаров нелетная погода. Бросившийся на Диму полоз, по которому я почти прошла, не заметив. Удирающая от нас маленькая степная гадюка. И дальше мы под ноги смотрим очень внимательно. И только перед закатом вынырнувшее на минуту солнце из налетевших облаков.

А в сумерках стоишь на ветру на берегу моря и не можешь заставить себя уйти спать в палатку, хочешь пропитаться полностью и этим морем, и маяками, мигающими на горизонте, и диким безлюдьем побережья на многие километры, покоем этого места, и особенно влажным пахнущим морским воздухом, ибо ничто так не будит воспоминания и не будоражит душу как запахи. Пропитаться, чтобы сохранить ощущения пары этих дней в суете городов. И рвущееся из глубины души «Я тебя люблю!» Не человеку, а в никуда. Жизни, миру, Земле, этому пятнышку на ней. И теперь можно идти спать…

И затем пасмурное утро, вдруг резко сменившееся синим небом, горячим солнцем и успокоившимся прозрачным морем. Бакланы летают по расписанию. Мы идем туда, куда нельзя. Здесь ночуют тысячи птиц, улетевших поутру на кормежку. Весь песчаный мыс заповедника истоптан птичьми лапами разных калибров. Бакланы какают ракушками. И наконец плескание в море и валяние на песке. И вот уже надо от этого оторваться, и это кажется невозможным, мучительным.

И снова мы то едем по песчаной дороге, то с трудом катим велосипеды. Раздавленные змеи на песке и множество их следов, и еще похожие следы, но с отпечатками маленьких лапок по бокам. И нет спасенья от комаров. Каждый из нас окружен тучей из нескольких сотен насекомых, впивающихся десятками в открытые участки тела, облепливающих одежду. «Off» только добавляет секунду сомнения в их атаки. Руки заняты рулем, и мы мотам головами, как коровы. Остатки «Off-а» я в порыве отчаяния выливаю себе в лицо так, что немеют губы. От комаров вполне можно сойти с ума. Жестока вечерняя степь Кинбурнской косы в полное безветрие.

За три дня мы увидели, наверное, полтора десятка видов птиц, в основном большими стаями. Просто на дороге нам встречались змеи, ящерицы, заяц, черепаха, толстые лохматые гусеницы, яркие бабочки. Кто-то постоянно шуршал в траве и кустах. Если посторожить возле больших нор в степи – можно наверняка увидеть кого-нибудь интересного. У себя на теле я насчитала около 200 комариных укусов. Здесь нет асфальтных дорог, мало людей, почти нет мусора, и все еще мало коттеджей. Пески и комары стерегут одиночество этого места, но не смогут противостоять цивилизации, уже начавшей наступление на эти края.